«Часы»

Середина двадцатых годов прошлого века, Лондон. Николь Кидман, превращенная здесь в точную копию Вирджинии Вульф, шепча себе что-то нечленораздельное под нос, сжимает в дрожащих тонких пальцах дымящуюся сигарету. В другой ее руке — перьевая ручка. «Миссис Дэллоуэй сказала, что сама купит цветы», — вдруг едва слышно произносит она, окуная ручку в чернила. Спустя два десятилетия красивая американская домохозяйка с лицом Джулианны Мур откроет книгу, что тотчас же ранит ее в самое сердце. «Миссис Дэллоуэй сказала, что сама купит цветы», — прочтет женщина вслух, чувствуя в этот момент, как окунается в роман, словно в темную воду. Пройдет еще пятьдесят лет. В шумном Нью-Йорке начала нулевых героиня Мерил Стрип готовится к приему гостей — практически все готово, осталось только купить цветы. Истории трех женщин сплетаются в «Часах» воедино. Под тревожную музыку Филипа Гласса героини фильма Стивена Долдри барахтаются в рутине, которую улыбающиеся вокруг окружающие почему-то зовут жизнью. «Леонард, между нами всегда будет любовь, всегда будут долгие часы», — пишет миссис Вульф в письме мужу, после чего уходит к реке, где собирает в свои карманы камни. Где-то в 50-х глотающая слезы Джулианна Мур вжимает ногу в педаль газа, оставляя позади себя мужа и сына, которых так и не смогла полюбить. Опять Нью-Йорк нулевых: наша современница Стрип тихо рыдает у открытого настежь окна. И как тут к ней не присоединиться, черт его знает.